Исследования:

Концептуальные подходы к содержанию унификации права на примере правовых механизмов Всемирной торговой организации
Андрей Саркисов

Процесс глобализации, характерный для конца XX – начала XXI века, выражается в интернационализации мирового рынка капиталов, товаров и услуг, что вызывает настоятельную потребность участников этого рынка – государств и их объединений, международных организаций, в том числе неправительственных, корпораций и частных лиц – в унификации правового регулирования международных экономических отношений на национальном, наднациональном и международном уровнях.

Под унификацией права обычно понимается правотворческий процесс, осуществляющийся преимущественно международными организациями, который представляет собой установление единообразных материальных, процессуальных и коллизионных норм одновременно на международном уровне и на уровне национального законодательства различных государств.

Важную роль в этом процессе играет Всемирная торговая организация (далее – ВТО), международная организация, учрежденная 15 апреля 1994г. в г.Марракеше (Марокко) на основе Генерального соглашения по тарифам и торговле (GATT), заключенного 30 октября 1947г. в г.Женеве (Швейцария), и решений, принятых в 1986-1994гг. на Уругвайском раунде многосторонних торговых переговоров между государствами-участниками GATT. Основными целями ВТО являются регулирование внешнеэкономических отношений государств и создание благоприятных условий для международной торгово-экономической деятельности частных лиц и корпораций.

Правовой основой ВТО можно назвать Марракешское соглашение об учреждении ВТО, вступившее в силу с 1 января 1995г., GATT в редакции 1994г., Генеральное соглашение по торговле услугами (GATS), Соглашение по торговым аспектам прав интеллектуальной собственности (TRIPs), Соглашение по связанным с торговлей инвестиционным мерам (TRIMs), ряд других соглашений, протоколов, деклараций ВТО, а также так называемые механизм обзоров торговой политики и механизм урегулирования споров[1].

В настоящее время членами ВТО являются 153 государства; по счету последними (в 2008г.) в ВТО вступили Украина и Кабо-Верде.

Россия прошла долгий путь по присоединению к ВТО. Еще СССР подал в 1979г. заявку на получение статуса наблюдателя в GATT и добился его в 1990г. Россия подала в 1993г. заявку на полноценное членство. В 1995г. прошло первое заседание рабочей группы по присоединению России к ВТО. К 2004г. Россия договорилась с Европейским Союзом и США, к 2006г. – с Китаем. В 2007г. закончился 12-летний срок для рассмотрения заявок, и Россия заново переоформила двусторонние протоколы с участниками ВТО. На саммите G20[2] в Каннах 4 ноября 2011г. председатель Европейской комиссии Жозе Мануэл Баррозу выразил уверенность, что вступление России в ВТО «принесет реальные качественные изменения в действующий режим международной торговли»[3]. Наконец, 10 ноября 2011г. рабочая группа по присоединению России к ВТО приняла положительное решение.

В системе ВТО используется, как правило, традиционный способ установления унифицированных норм, который предполагает заключение международного соглашения по результатам многосторонних торговых переговоров с их последующей имплементацией во внутригосударственное право участников ВТО.

Нормы часто не имеют прямого действия и не могут применяться непосредственно в том виде, в каком они сформулированы в соглашении, что предполагает обязательство государства включить их в национальную систему права. На это обращают внимание большинство российских исследователей ВТО, в том числе в аспекте предстоящего участия России в процессе унификации правовых норм[4].

О понимании руководством Российской Федерации важности этого процесса свидетельствуют официальные документы. Так, в тексте Протокола о международных торговых переговорах государств-участников Соглашений о Таможенном союзе при вступлении во Всемирную торговую организацию, совершенного в Москве 3 июня 1997г. и вступившего в силу для России, Беларуси, Казахстана и Киргизии в 1997г., Таджикистана – в 1999г. и Узбекистана – в 2007г., говорится, что «стороны при оформлении документов о присоединении к Всемирной торговой организации принимают меры… по реализации прав и выполнению обязательств в части, касающейся унификации международно-правовой базы в целях создания благоприятных условий для вхождения в международную торговую систему в соответствии с нормами ВТО»[5].

В докладе Совета Федерации Федерального Собрания России 2008г. «О состоянии законодательства в Российской Федерации», утвержденном его постановлением от 4 марта 2009г. № 54-СФ, указывается, что «качество законодательства в его единстве федеративной и субъектно-региональной составляющих, предполагает соблюдение… гармонизации законодательства Российской Федерации в рамках СНГ, ЕС, ВТО и других международных структур и глобализации как системного процесса интеграции и унификации норм законодательства»[6].

В рамках организации деятельности региональной международной организации под эгидой России – Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС)[7] о необходимости унификации торговых режимов на основе норм права и правил ВТО упоминается, например, в «Приоритетных направлениях развития ЕврАзЭС на 2003-2006 и последующие годы», утвержденных решением Межгосударственного совета ЕврАзЭС от 9 февраля 2004г. № 152[8], и в «Докладе о функционировании единой таможенной территории и механизмов Таможенного союза в рамках ЕврАзЭС», который утвержден решением того же органа от 19 ноября 2010г. № 57[9].

Необходимо заметить, что унификация права представляется довольно сложным процессом, особенно в рамках международного частного права, причем концепции унификации частноправовых норм часто утверждаются и в публично-правовой сфере. Так, в 1950г. Массимо Пилотти, президент Международного института по унификации частного права (УНИДРУА), выступил с докладом на 1-м Международном конгрессе частного права и выделил два основных метода унификации права: метод работы и метод реализации результатов унификации права. Метод работы может быть прямым и непрямым. Непрямой метод представляет собой комплексные научные исследования национального законодательства государств или отдельных институтов права, прямой – непосредственную деятельность по созданию международных норм. Метод реализации результатов унификации права включает в себя: а) рецепцию норм, которая состоит в принятии государством в одностороннем порядке законодательного акта, и б) заключение международных соглашений, которые направлены на достижение унификации либо гармонизацию права (приведение законодательства в соответствие с международными принципами права)[10]. Очевидно, что эти методы равно подходят как для частноправовой, так и для публично-правовой областей регулирования международных отношений, но они касаются даже не способов, а скорее, этапов осуществления унификации права.

Впрочем, генеральный секретарь УНИДРУА Марио Матеуччи не признал рецепцию в качестве метода унификации права и назвал ее имитацией права, выделив два общепризнанных способа международной унификации права: международные договоры и модельные акты. Кроме того, в 1956г. он, на встрече организаций, занимающихся унификацией права, предложил методы унификации права, названные «вертикальным» и «горизонтальным»; первый метод заключается в исследовании законодательства отдельных государств по иерархии правовых институтов, второй – в сравнительном анализе их законодательства[11]. При таком подходе разработка унифицированных норм отделяется от их установления; целесообразнее было бы рассматривать и эти виды деятельности, как возможные стадии процесса унификации права; что же касается способов, то они явно ограничивают сферу унификации.

Ряд интересных концепций унификации права предложен российскими учеными. Так, С.Н.Лебедев определил конвенционный метод унификации и выделил две его формы: инкорпорацию в текст конвенции соответствующих правил или их изложение в виде единообразного закона, составляющего приложение к конвенции, либо самостоятельное применение государствами правил, сформулированных в статьях конвенции. А.Л.Маковский предложил выделять прямой, косвенный и смешанный способы унификации права. Способ прямой унификации заключается в том, что в международном договоре устанавливаются нормы, которые готовы к применению в системе внутреннего права государств – участников договора, с обязанностью обеспечить их применение. Способ косвенной унификации предполагает обязанность государств установить в законодательстве правовую норму, содержание которой определено в договоре. Смешанный способ используется в случаях, если унифицированные нормы в договоре устанавлены, но государствам предоставляется право отступать от них[12].

Следует обратить внимание и на работы других отечественных ученых в этой области[13]. Тем не менее, надо признать, что подавляющее количество работ исходит из одного общего принципа – унификация права начинается на международном уровне и завершается на национальном уровне. Не ставя под сомнение приоритет этого принципа, нужно констатировать, что в последнее время появились новые тенденции, усложняющие процесс унификации.

Во-первых, достаточно часто первая стадия унификации права начинается на уровне частных лиц, заинтересованных в соответствующей унификации норм, регулирующих те или иные области международных отношений с участием указанных лиц; последующие стадии унификации осуществляются, часто одновременно, на других уровнях – международном и национальном. Унификация на частноправовом уровне представляет собой процесс обусловленного существующими реалиями добровольного принятия частными лицами и корпорациями (их целесообразно упоминать отдельно, так как корпорации могут не только воплощать интересы создавших их частных лиц, но и представлять интересы государств, имеющих доли участия в этих корпорациях, особенно в случаях так называемых quango – quasi-nongovernmental corporations) обычаев и правил, устоявшихся в той или иной сфере экономической деятельности. Частные лица и корпорации в процессе осуществления внешнеэкономических сделок либо прямо согласовывают друг с другом правовые форму и содержание «полезных» обычаев и правил, либо вырабатывают правоприменительную практику при разрешении споров в международных коммерческих арбитражных (третейских) судах.

Следует заметить, что эта частноправовая стадия унификации длится часто довольно долгое время; переход на публично-правовой уровень может происходить и от национального уровня к международному, и vice versa.

Во-вторых, при использовании традиционного конвенционного метода унификации права, то есть на публично-правовом уровне, деятельность государств как субъектов международного права сопровождается схожей по направленности деятельностью тех же частных лиц и корпораций, особенно транснациональных корпораций, интересы которых связаны с интересами не одного даже, а нескольких государств. Корпорации явно имеют возможность лоббировать инициирование государствами унификации соответствующих правовых норм, косвенно определять способы унификации и опосредованно участвовать в разрешении межгосударственных споров.

Иными словами, унификация права достаточно часто осуществляется одновременно на публично-правовом, формально определенном, уровне и на частноправовом, неопределенном, уровне.

Для изучения указанной проблематики следует сосредоточиться на таком довольно редко рассматриваемом аспекте, как соотношение частного и публичного начал в процессе унификации права[14].

Понятно, что деление права на публичное и частное можно начинать от известной фразы Домиция Ульпиана (170-223гг.), префекта претория при римском императоре Александре Севере: «публичное право есть то, что относится к положению государства (ad statum rei), частное право относится к пользе отдельных лиц (ad singulorum utilitatem)[15]. Однако, в современном мире такое деление не столь очевидно, особенно в международном частном праве. «Принципально важно признание единства исходных начал международного публичного права и международного частного права, все возрастающего значения международно-правового начала для становления и совершенствования институтов международного частного права»[16]. Можно добавить, что единство исходных начал приводит к взаимопроникновению частноправовых и публично-правовых норм. Более того, приобретает право на существование дуалистическая концепция общего, если угодно, публично-частного международного права. Разумеется, развивать такую концепцию необходимо с разумной осторожностью, не впадая в апологетику дуализма, но и не отворачиваясь от правовых норм и институтов, возникающих aut ex scripto, aut sine scripto[17]. Одним из таких институтов и является институт унификации права. С учетом вышеизложенных тенденций, довольно трудно настаивать на его исключительной принадлежности к публичному праву.

Нормы на стыке частного и публичного права (semi-public law) уже известны и отражены в работах некоторых современных юристов[18]. Уместно упомянуть некоторые другие правовые институты, в которых наличествуют как публично-правовые, и частноправовые нормы. Особенно интересны такого рода институты в праве ВТО – международной организации, которая изначально руководствуется международным публичным правом, но, тем не менее, допускает привнесение частного начала.

Природу этого явления объясняет особенность ВТО, возникшей по волеизъявлению государств и функционирующей на основе делегированного права суверенных субъектов международного права, но осуществляющей свою деятельность, в первую очередь, в интересах частных лиц, хотя бы и являющихся резидентами тех или иных государств, а также в интересах государственных, квазигосударственных и транснациональных корпораций, и поэтому приспосабливающей свое внутреннее право под эти интересы.

Соотношение публичного и частного начал в праве ВТО показательно на примере уже упоминавшегося механизма урегулирования споров в ВТО как новеллы международного права, своеобразного синтеза давно известных и появившихся совсем недавно средств и способов мирного разрешения международных споров. Этот механизм уже являлся объектом исследования некоторых российских правоведов[19], и при кажущейся простоте организации он отличается своеобразием функционирования.

Итак, в целях обеспечения соблюдения обязательств государств-членов ВТО по многосторонним соглашениям была создана система урегулирования международных споров, позволяющая государству-члену ВТО, которое пострадало от действий другого государства и считает таковые нарушением обязательств по праву ВТО, инициировать квазисудебное разбирательство и восстановить status quo ante либо добиться существенных компенсаций. Неотъемлемой частью Соглашения об учреждении ВТО (п.2 статьи II)  является Приложение № 2 1994г. «Договоренность о правилах и процедурах, регулирующих разрешение споров» (далее – DSU[20]). В п.2 статьи 3 DSU прямо указывается, что «система ВТО по разрешению споров есть центральный элемент обеспечения надежности и предсказуемости (security and predictability) многосторонней торговой системы».

В соответствии с DSU создан орган по разрешению споров (далее – DSB[21]), функции которого выполняет Генеральный Совет ВТО. DSB является высшим органом ВТО по урегулированию споров, учреждает третейские группы (panels), принимает либо отклоняет выводы третейских групп и апелляционного органа, осуществляет мониторинг выполнения принятых решений, санкционирует приостановление уступок и других обязательств по международным соглашениям.

DSU предусматривает при разрешении споров между участниками ВТО проведение консультаций, рассмотрение спора третейской группой, обжалование выводов третейской группы в апелляционном органе, а также процедуру арбитража при исполнении утвержденных решений.

DSU не использует такие термины, как истец и ответчик, так как DSB не является международной судебной инстанцией. Третейские группы не принимают решений; они лишь рассматривают спор и представляют выводы (findings) в форме отчетов (reports), которые получают статус решений (rulings) только после того, как будут одобрены DSB.

Важно, что в DSU закреплена концепция более благоприятного режима рассмотрения споров, в которых одной из сторон являются развивающаяся либо менее развитая страна. Если жалоба подается против развивающейся страны, срок для проведения консультаций может быть пролонгирован до рассмотрения вопроса третейской группой. В случаях, когда стороной спора является развивающаяся страна, один из членов третейской группы должен быть представителем развивающейся страны. Развитым странам следует воздерживаться как от инициирования процедуры против наименее развитой страны, так и от применения в отношении нее приостановки уступок и других обязательств, предоставленных в ее пользу по международным соглашениям ВТО.

В качестве первой важной новеллы обычно называют правила, предусмотренные в DSU в отношении принятия ряда процедурных решений, находящихся в компетенции DSB (например, по вопросу создания третейской группы или утверждения ее отчета). В соответствии с правилами требуется отсутствие консенсуса против принятия решения. Подобный консенсус известен под названием «обратный консенсус» (inverted consensus) и имеет место крайне редко, хотя такая возможность существует.

Второй новеллой является введение возможности апелляционного обжалования в постоянном апелляционном органе (далее – SAB[22]), который учреждается DSB. После рассмотрения апелляции (appellate review) отчет SAB утверждается DSB и безусловно принимается сторонами спора, если только DSB решит на основе консенсуса не утверждать этот отчет. Наличие такого органа, несомненно, способствовало усовершенствованию механизма урегулирования споров.

В качестве третьей новеллы выделяется установление обязательных сроков (time-frame) для различных стадий рассмотрения спора, что обеспечивает принятие решения без затягивания (статья 20 DSU). Например, период между датой учреждения третейской группы и датой рассмотрения DSB отчета группы или SAB не должен, как правило, превышать девяти месяцев, если на отчет третейской группы апелляция не подана, и двенадцати месяцев – если апелляция подана. Правда, у сторон спора есть возможность предварительно согласовать иные сроки.

Спор между членами ВТО возникает, в частности, в случае, когда, по мнению одного из них, какая-либо выгода, которую он мог бы получить по конкретному соглашению ВТО, аннулируется или сокращается, или когда достижение какой-либо цели этого соглашения затрудняется в результате невыполнения другим членом ВТО обязательств по этому соглашению либо принятия мер, вызывающих возражения.

Согласно DSU процедуры разрешения споров могут завершиться решением, согласованным сторонами спора, при его отсутствии – отменой мер, являвшихся предметом жалобы, при невозможности отмены мер – компенсацией как временным действием до отмены мер, а при недостижении соглашения сторон об удовлетворительной компенсации – приостановлением с разрешения DSB стороной, подавшей жалобу, предоставления уступок или выполнения других обязательств по соглашениям ВТО по отношению к тому члену ВТО, который принял оспоренные меры. Разрешенный DSB уровень приостановления уступок или других обязательств должен соответствовать уровню аннулирования или сокращения выгод.

Согласно пункту 7 статьи 3 DSU целью механизма урегулирования споров является позитивное разрешение спора. Предпочтительным является решение, взаимоприемлемое для сторон спора и совместимое с охваченными соглашениями. При отсутствии такого решения урегулирование споров, как правило, должно заключаться в том, чтобы добиться отмены принятых мер, несовместимых с каким-либо из охваченных соглашений.

К применению положений о компенсации предполагается прибегать только в том случае, если немедленная отмена данной меры нереалистична, на временной основе, в ожидании отмены оспариваемой меры. Согласно пункту 10 статьи 3 DSU предусматривается, что процедура урегулирования споров не должна рассматриваться в качестве спорного действия (contentious act), но должна применяться сторонами добросовестно (in good faith).

Следует учитывать, что третьи лица могут иметь заинтересованность разного характера в отношении споров, рассматриваемых в рамках ВТО.

Во-первых, введенное одним и оспариваемое другим членом ВТО ограничение вполне может привести к аннулированию либо сокращению преимуществ третьего государства. В этом случае, если третейская группа еще не приступила к рассмотрению спора, третье государство вправе подать жалобу в DSB, и два дела объединяются для рассмотрения одной третейской группой (статья 9.1. DSU). Если же по одному вопросу подано несколько жалоб и их рассматривают несколько групп, то одни и те же члены третейских групп, во возможности, участвуют в работе каждой третейской группы (ст. 9.3. DSU).

Во-вторых, если член ВТО считает, что мера, которая уже является предметом рассмотрения третейской группы, аннулирует или сокращает преимущества, вытекающие для него из охваченного соглашения, то он также вправе прибегнуть к процедурам DSB. Такой спор, по возможности, передается первоначальной третейской группе (статья 10.4. DSU).

В-третьих, лица, имеющие существенный интерес по вопросу, который рассматривается третейской группой, имеют возможность выступать перед ней и представлять письменные заявления (статья 10.2. DSU). В данном случае преимущества третьего лица не аннулированы и не сокращены. Это важно иметь ввиду, так как право на приостановку уступок имеет только сторона, подавшая жалобу. Третье лицо таким правом не наделено, но оно вправе быть заслушанным SAB и представить ему письменные заявления.

Статья 3.2. DSU прямо указывает, что члены ВТО вносят ясность в отношении соглашений в соответствии с обычными правилами толкования международного публичного права. Однако очевидно, что разрешение споров, возникающих из применения соглашений ВТО, невозможно без толкования норм рассматриваемых соглашений, поэтому одной из функций DSB является их толкование в рамках процедуры разрешения споров, так как зачастую именно разные подходы к толкованию оказываются причиной возникновения спора. В то же время важно отметить, что ни третейские группы, ни SAB не вправе заниматься правотворчеством.

Хотя правила толкования норм международного публичного права кодифицированы в ст.ст. 31-33 Венской конвенции о праве международных договоров, принятой 22 мая 1969г. Венской конференцией по праву договоров и вступившей в силу 27 января 1980г.[23], однако третейские группы редко ссылаются на нормы, изложенные в этом документе.

Считается, что при толковании норм одного из соглашений ВТО необходимо применять принцип системного толкования, то есть учитывать положения других соглашений ВТО, а также принимать во внимание предыдущую практику рассмотрения споров в рамках GATT по применению рассматриваемой нормы. Принятые ранее решения не имеют юридической силы прецедента, однако используются ссылки на них. Практика толкования такого рода, надо признать, предоставляет большие возможности, например, корпорациям по использованию принятого в национальном праве толкования частноправовых норм, ссылок на судебные прецеденты, в том числе акты Европейского суда (при этом корпорациям не обязательно быть резидентами Европейского Союза), etc.; государство-член ВТО, представляющее интересы конкретной корпорации, вполне может предоставить вниманию DSB такую информацию, и она может быть востребована.

ВТО, как и любая другая международная организация, использует распространенные принципы толкования, среди которых принцип in dubio mutius[24] – если формулировки положения международного договора не ясны, при выборе между несколькими допустимыми толкованиями применимым является то, которое накладывает меньшие обязательства; принцип contra preferentem – если условие договора, выдвинутое одной стороной, неясно, то предпочтение отдается толкованию, которое противоположно интересам этой стороны; принцип ut res magis valeat quam pereat[25] – способствовать, по мере сил, поддержанию соглашения; принцип venire contra factum proprium – не противоречить собственному предыдущему поведению.

Таков, вкратце, механизм урегулирования споров в рамках ВТО, и его положения отвечают определению публично-правового института, согласно (в пределах допустимой аналогии) концепции публично-правого характера процессуальных норм. Правилами ВТО и правоприменительной практикой органов ВТО допускается, тем не менее, прямое либо косвенное участие частных лиц в указанном процессе.

Презюмируется, что хотя споры в сфере международной торговли, разрешаемые в рамках ВТО, имеют коммерческую основу и связаны тем самым с предпринимательскими целями конкретных частных лиц, созданный в рамках ВТО механизм урегулирования споров предусматривает, что в процессе разрешения спора участвуют лишь государства-участники ВТО, которые представлены правительствами. Именно правительства от имени членов ВТО имеют право на возбуждение процедур разрешения споров, и их представители участвуют в слушаниях в рамках урегулирования споров.

В связи с этим возникает вопрос, каким образом лица, коммерческие интересы которых затрагиваются рассматриваемой в рамках механизма ВТО спорной ситуацией, могут влиять на результаты рассмотрения спора, участвовать в этой процедуре, ведь эти корпорации или предприниматели непосредственно заинтересованы в положительном для них исходе дела (например, в отмене торговых ограничений, противоречащих правилам ВТО). Отметим, что участие представителей частных лиц государств-членов ВТО в рассмотрении споров прямо не предусмотрено DSU. На практике однако, частные лица, имеющие интерес в споре, используют возможности косвенного участия в процессе по урегулированию споров в ВТО, что, кстати, было предметом исследования ряда российских правоведов[26].

Частные лица имеют возможность обращаться к правительствам тех государств, которые применяют нежелательные для этих частных лиц меры, требуя от них отменить или изменить такие меры, а также (осуществляя формальные или неформальные процедуры обращения) к правительству своего государства. Соответственно, член ВТО в процедурах разрешения споров чаще всего представляет интересы и защищает права национальных корпораций. Широко известны примеры, когда рассмотрение спора в рамках ВТО было инициировано частными лицами[27]. Более того, в последнее время именно таким образом происходит фактическая инициация рассмотрения споров в рамках ВТО (при формальной инициации государствами-членами ВТО). Разграничить при этом публичный и частный интерес очень непросто, скорее всего, эти интересы переплетаются.

В данном случае возникает вопрос о возможной унификации правовой процедуры по рассмотрению обращений заинтересованных частных лиц. Такая процедура, с одной стороны, должна быть урегулирована внутренним правом государства. С другой стороны, представляется целесообразным уже в рамках механизма урегулирования споров ВТО предусмотреть принятие международного нормативного акта, устанавливающего общие принципы такой процедуры. В качестве одного из вариантов может быть предложена разработка модельного акта соглашения, заключаемого между государством и частным лицом на защиту интересов этого частного лица в ВТО, иными словами, в международный оборот может быть введено понятие некоего государственно-частного партнерства по достижению определенной цели на международном уровне, и это лишь будет отражать сложившееся положение вещей, регулировать в сфере права уже имеющие место отношения. В конце концов, интересы конкретных корпораций не являются в нынешнем мире, достаточно транспарентном, чем-то скрытым; вполне логично получить возможность формулировать их на межгосударственном уровне.

Далее, частные лица могут принимать так называемое «закулисное» («behind-the-scenes») участие в рассмотрении споров в ВТО например, путем оказания правительству услуг по предоставлению специальной, отраслевой информации, исследованию фактов и сбору доказательств, а также юридической поддержки в рамках работы по подготовке и проведению разбирательства в ВТО. С начала действия GATT сложилась практика представления интересов сторон государственными юристами и экспертами, что подчеркивает межгосударственный характер процедуры. Однако ничто в текстах соглашений ВТО, включая Соглашение об учреждении ВТО и DSU, а также в обычных нормах международного права, а также в практике разрешения споров международными судами не препятствует члену ВТО самостоятельно определять лиц, выступающих в рамках устных слушаний. Частные лица могут привлекать для представления интересов государства, как при рассмотрении дела третейской группой, так и в рамках устных слушаний в SAB, компетентных в области международного права юристов и иных специалистов, пусть даже они не будут состоять на государственной службе, что допускается процедурами DSB.

DSU прямо не предусматривает возможности вступления третьих лиц в дело с целью предоставления третейской группе или SAB информации, но статья 13 DSU предусматривает право третейской группы запрашивать информацию у любого источника и консультироваться с экспертами для получения их мнения по некоторым аспектам дела. Доклад третьего лица не обязательно должен входить в материалы дела, подаваемые стороной спора. Вопрос о том, принимать указанную информацию или нет, должен решаться третейской группой в каждом конкретном случае. Легализация такого рода «закулисного» воздействия осуществляется обычно через институт amicus curiae[28], традиционный для стран англо-саксонской правовой семьи.

Этот институт представляет интерес и в аспекте унификации права.

Известно, что в Древнем Риме «друзьями суда» назывались лица, не являвшиеся сторонами процесса, но предоставлявшие суду по собственной инициативе соображения по вопросам права или факта. По сложившейся традиции ВТО, у третейской группы существует право (но не обязанность) принимать во внимание доклады amicus curiae. Часто именно в таком качестве выступают неправительственные организации; на международном уровне довольно большую роль могут сыграть разные международные неправительственные организации и группы, научно-исследовательские и образовательные учреждения и организации, экспертные группы, отдельные специалисты по тем или иным вопросам, пользующиеся авторитетом и использующие информацию, поступающую от заинтересованных частных лиц. Очевидно, что этот правовой институт постепенно унифицируется на частно-правовом уровне; не исключена его унификация и на публично-правовом уровне для достижения единообразия его применения в рамках ВТО. Действительно, это удобная форма непосредственного участия частных лиц в процессе; если она будет унифицирована в соответствующем приложении к DSU, это пойдет на пользу делу и корпораций, и государств.

Таким образом, можно сделать вывод, что фактическое применение ВТО обычных правил поведения вызывает необходимость разработки и установления соответствующих норм по осуществлению процедур DSB, хотя бы с целью предотвращения каких-либо возможных разногласий между сторонами спора, третьими лицами и собственно функционерами DSB, отвечающими за слаженную деятельность механизма по урегулированию споров ВТО. Этот вопрос признается важным, например, государственными службами США (которые участвуют во многих спорах в рамках ВТО, далеко не всегда добиваясь их разрешения в свою пользу)[29], поэтому и в Российской Федерации государственным структурам, внешнеторговым корпорациям и юридическому сообществу стоит обратить на это внимание.

Очевидно, что проблема соотношения публичного и частного начал не ограничивается рамками механизма урегулирования споров ВТО. При определении целей ВТО на перспективу в качестве первоочередной ставится либерализация торговли товарами и услугами через совершенствование торговых правил. Проблема заключается прежде всего в разном понимании этой цели: одна группа стран не проявляет заинтересованности в увеличении своих обязательств по либерализации, взятых во время Уругвайского раунда, тогда как другая, наоборот, предлагает ускорить и расширить снижение таможенных тарифов, проработать возможность либерализации торговли профессиональными видами услуг, как то врачей, юристов, артистов, ученых, гармонизировать технические стандарты и упростить правила определения происхождения товаров, принять дополнительные правила регулирования инвестиций и конкурентной политики. Понятно, что в реальности позиция правительств государств-членов ВТО во многом отражает взгляды крупных национальных и транснациональных корпораций, а также профессиональных союзов и сообществ, международных ассоциаций и объединений частных лиц. Такова данность современного мира, и ее нужно учитывать.

Так. в области регулирования иностранных инвестиций главная задача ВТО состоит в разработке многосторонних правил, подобно существующим многосторонним правилам в торговле. В дополнение к мерам в отдельных секторах необходим всеобъемлющий подход к инвестициям в рамках ВТО, который бы распространил на капиталовложения ее основополагающие принципы, то есть режим наибольшего благоприятствования и национальный режим. В настоящее время отсутствует четкая правовая позиция мирового сообщества относительно дискриминационных (в отношении иностранных инвестиций) национальных режимов, сформулированная более или менее единообразно. Впрочем, в этой конкретной области унификация произойдет, в первую очередь, на публично-правовом, межгосударственном уровне, хотя тенденция к применению общих правил инвестиционных контрактов также будет играть важную роль.

В области регулирования конкурентной политики ее значение по мере либерализации торговли возрастает, так как, независимо от государственных мер, часто торговые барьеры создают частные корпорации. ВТО необходимо разрабатывать основные правила конкуренции и принимать решения, которые обязывают правительства, с учетом интересов хозяйствующих субъектов, корректировать национальную конкурентную политику.

Обобщая вышеизложенное, становится понятным, что практически каждое из перечисленных направлений деятельности ВТО нуждается в тех или иных правовых институтах, основанных на унифицированных нормах, регулирующих как публичные, так и частные отношения. Более того, такая унификация достаточно часто имеет место на частноправовом уровне, лишь позже (и не всегда) осуществляется на межгосударственном уровне, обычно под давлением различных участников внешнеэкономических отношений.

Таким образом, можно сформулировать следующие концептуальные подходы к содержанию унификации права на современном этапе: во-первых, унификация права может осуществляться не только на межгосударственном, но и на частноправовом уровне, на котором унифицируются обычные нормы делового оборота, корпоративные правила поведения и стандартизированные внешнеторговые контракты; во-вторых, унификация права и на публично-правовом уровне сопровождается деятельностью по унификации на уровне частноправовом; в-третьих, нормы, регулирующие сам процесс унификации, могут иметь частноправовой характер, при несомненном приоритете норм международного публичного права.